Можно долго рассказывать о перипетиях «избирательного процесса» по-древнеримски, но это уже не интересно. Перейдем сразу к финалу.
«…консуляр Публий Сципион Назика, рьяный аристократ и человек горячий, крикнул своим единомышленникам, чтобы они вооружались чем попало и следовали за ним. Из сельских жителей почти никто не пришел в город на выборы, а трусливые горожане расступились перед знатными лицами города, которые с пылающими гневом глазами устремились вперед с ножками от кресел и палками в руках. Гракх в сопровождении немногих сторонников пытался спастись бегством. Но на бегу он споткнулся на склоне Капитолия, перед статуями семи царей, у храма богини Верности, и один из рассвирепевших преследователей убил его ударом палки в висок. Впоследствии эту честь палача оспаривали друг у друга Публий Сатурей и Луций Руф. Вместе с Гракхом были убиты еще триста человек… Вечером тела убитых были брошены в Тибр»93.
Как обычно, Тиберий Гракх был впоследствии обвинен в стремлении к царской власти. Комментируя это утверждение, Теодор Моммзен замечает, что, по всей видимости, ничего подобного у Гракха и в мыслях не было. Но тут же и добавляет, что это-то и плохо. То, что идея получения царской власти была чужда Гракху, рисует молодого трибуна, с точки зрения Моммзена, как раз с негативной стороны. «Эта идея, – пишет Моммзен, – вероятно, была чужда Гракху, но это является для него скорее новым обвинением, чем оправданием. Ибо владычество аристократии было столь пагубно, что гражданин, которому удалось бы свергнуть сенат и стать на его место, пожалуй, принес бы государству больше пользы, чем вреда»94.
Как всегда, Моммзен классически точен в своих оценках. Владычество аристократии было столь пагубно, что гражданин, которому удалось бы свергнуть сенат и стать на его место, пожалуй, принес бы государству больше пользы, чем вреда. Именно этот вывод следует из всего, что прошло сих пор перед нашими глазами.
Иначе говоря, по мнению Моммзена, установление тиранического режима стало бы благом для римского государства в тех условиях, в какие оно было загнано неограниченной алчностью и эгоизмом римской аристократии. И то, что Тиберий Гракх не строил планов узурпации власти и установления тирании, характеризует его, – по мысли Моммзена, – как раз с худшей стороны.
Кто как, а я согласен!
И, кстати, уважаемый читатель, кажется, нам начинает приоткрываться тайна младших тираний древней Эллады? Ведь там, с поправками на местные условия, наверняка было все то, что мы видим сейчас в Риме. Безграничная власть аристократии, неистово уничтожающей самые основы народной жизни – с одной стороны. И растянувшаяся во времени гибель демоса, страстно желающего «твердой руки», обуздывающей аристократическую свору – с другой. Вот на этой щедро удобренной почве и вырастали в Греции цветки младших тираний.
Собственно, на ней же, как мы еще увидим, взрастет и древо Римской Империи. Но пока еще рано. Ибо Тиберий Семпроний Гракх, пусть даже ценой своей жизни, но все же несколько отсрочил падение Республики. Как и падение убившего его республиканского олигархата.
Ведь стоивший его автору жизни, аграрный закон Тиберия Гракха принят и работает. Более того, результаты его работы не замедлили сказаться. Лучше всего об этом говорят сухие цифры. Их и приводит Теодор Моммзен.
«Но яснее всего говорят о значении реформы данные цензовых списков. Цифры, опубликованные в 623 г. [131 г. до н. э.], …показывают только 319 000 граждан, способных носить оружие. Но спустя 6 лет (629 г.) [125 г. до н. э.] эта цифра не только не снизилась, как это имело место во все предыдущие годы, а, наоборот, еще поднялась и достигла 395 000 человек, т. е. прирост составлял 76 000 человек. Это увеличение, – несомненно, результат того, что сделано было для римского гражданства комиссией по раздаче земель»95.
Впрочем, с таким же правом можно сказать и то, что это был последний вздох Римской Республики перед ее окончательной, пусть и растянувшейся на столетие гибелью. Ведь в 129 г. до н. э. Сципион Эмилиан, глава комиссии по раздаче государственных земель, после многочисленных жалоб тех, кто лишался в результате ее работы своих земельных владений, принял ряд постановлений, фактически парализовавших ее работу. Работа комиссии была приостановлена, а затем и свернута. Все, больше шансов у Республики не оставалось.
14. Гай Гракх. Мы пойдем другим путем
Трудно найти в истории людей более непохожих друг на друга, чем Тиберий и Гай Гракхи. Первый, так и оставшийся на всю жизнь мечтательным юношей, вспыльчивым, храбрым, ранимым, желающим только добра и рухнувшим под непосильной ношей спасения народа, которую он взвалил на себя, не будучи к ней совершенно готовым. Второй – прирожденный политик, боец, человек, стоящий обеими ногами на земле, знающий чего он хочет и как этого достичь.
Но гораздо более, нежели их личные качества, братьев различают те политические пути, которые они избрали. Если Тиберий видел свою политическую миссию в спасении Республики от алчности и недальновидности ее истинных хозяев, то Гай понял главное. Он понял, что Республику не спасти – она обречена. Аристократия в принципе не в состоянии изменить своему основному инстинкту – все большему и большему увеличению собственного богатства и могущества. И до тех пор, пока власть находится в руках у аристократии – а власть в любой республике всегда принадлежит аристократии – никто и ничто не сможет отвернуть ее с гибельного пути разрушения самих основ римской государственности.
И значит, спасение римского государства в том, чтобы оно сменило свою природу. Таким образом, Гай Гракх стал первым, кто, не дрогнувши, ступил на путь установления тиранического режима. Он стал первооткрывателем на этом пути. Многие с большим или меньшим успехом последуют за ним. Пока, наконец, история римских тираний не завершится блистательной диктатурой Цезаря. Но, об этом позже.
Сейчас – Гай Семпроний Гракх.
«Подобно Тиберию, – пишет Теодор Моммзен, – Гай тоже чуждался пошлых развлечений, был высоко образованным человеком и храбрым солдатом. Он с отличием сражался под начальством своего тестя под Нумантией и затем в Сардинии. Но своей талантливостью, твердостью характера и особенно страстностью своей натуры он стоял несравненно выше Тиберия. С необычайной ясностью и уверенностью этот молодой человек справлялся впоследствии со множеством вопросов и дел, возникавших при практическом применении его многочисленных законов, и обнаруживал при этом крупнейшие дарования настоящего государственного деятеля»96.
Первое, с чего начал свою политическую карьеру Гай Гракх, избравшись трибуном, это проведением в жизнь закона, позволявшего трибуну избираться после окончания срока полномочий на новый срок. Таким образом, он обезопасил свою жизнь, подготовив почву для дальнейших политических реформ.
Далее же Гай начал подготовку того, что оказалось непосильно ни по складу характера, ни по глубине понимания происходящего для его старшего брата Тиберия. Гай Гракх начал подготовку к установлению режима единоличного правления. То есть, того, что греки называли тиранией. Ибо было уже очевидно, что никакие иные варианты развития событий не смогут решить те проблемы, в которые погрузилась Республика, увлекаемая туда волей своих хозяев.
В отличие от брата, Гай был настоящим политиком. Поэтому свою подготовку к свержению власти Сената он начал с поиска союзников. Естественным и очевидным союзником любой тирании являются беднейшие классы. Сельский и городской пролетариат Рима. Поэтому первые шаги будущего диктатора были направлены на установление тесного союза с пролетариатом.
Понимая, что попытки возобновить раздачи государственных земель тут же столкнут его с «лучшими людьми» Рима, и осознавая свою пока еще неготовность к этому столкновению, Гай находит другой вариант. Заимствуя греческий опыт, он начинает организацию римских гражданских колоний, вывозя безземельных пролетариев за пределы римской метрополии и наделяя их там землей.
«Гай сделал верный шаг вперед за пределы аграрного закона Тиберия, предложив основать колонии в Италии, в частности, в Таренте и главным образом в Капуе. Таким образом, он включил в фонд подлежавших разделу земель также те земли, которые до сих пор отдавались в аренду от казны и исключались из раздачи. При этом взамен прежнего способа раздачи, исключавшего организацию новых общин, была принята колонизационная система. Несомненно, эта мера тоже вводилась для того, чтобы новые колонии, обязанные революции самим своим существованием, постоянно служили опорой революционной партии.…
